ООО "БЕНУА" основано в августе 1995 года

ООО "" учредитель Санкт-Петербургской Палаты Недвижимости

Жорж Сименон «Мегрэ у министра»

Стр. 1 | Стр. 2 | Стр. 3 | Стр. 4 | Стр. 5 | Стр. 6 | Стр. 7 | Стр. 8 | Стр. 9 | Стр. 10 | Стр. 11 | Стр. 12 | Стр. 13 | Стр. 14 | Стр. 15 | Стр. 16 | Стр. 17 | Стр. 18 | Стр. 19 | Стр. 20 | Стр. 21 | Стр. 22 | Стр. 23 | Стр. 24 | Стр. 25 | Стр. 26 | Стр. 27 | Стр. 28 | Стр. 29 | Стр. 30 | 

немедленно выдвинуться в первый ряд, а в будущем играть ведущие роли.

     Если этот документ у него, почему он его не опубликует?

     Теперь настала очередь Мегрэ — как и автору той статьи — задавать вопросы.

     Если же отчета у него нет, то откуда ему известно, что он найден?

     Откуда Маскулен знает, что Пикмаль вручил документ официальному лицу?

     И каким образом он смог заподозрить, что Пуан не передал его выше?

     Мегрэ не был и не хотел быть в курсе теневой стороны политики. Однако не надо было даже знать всей закулисной стряпни, чтобы заметить:

     1. Именно газета «Молва», принадлежащая Эктору Табару и занимающаяся темными делишками, чтобы не сказать шантажом, уже трижды с момента катастрофы упоминала об отчете Калама.

     2. Отчет был найден сразу после этой публикации и при довольно странных обстоятельствах.

     3. Пикмаль, простой смотритель в Школе дорог и мостов, направился прямо в кабинет министра вместо того, чтобы отдать найденный документ своему непосредственному начальнику — директору Школы.

     4. Жозеф Маскулен в курсе этого.

     5. Он также, очевидно, знает о пропаже документа.

     Интересно, какова роль Маскулена и Табара в этой игре? И играет ли они вместе или порознь?

     Мегрэ снова открыл окно и долго стоял, глядя на набережную и покуривая трубку. Никогда еще ему не приходилось заниматься таким запутанным делом, имея в своем распоряжении так мало данных.

     Если бы речь шла о грабеже или убийстве, он сразу почувствовал бы себя в родной стихии. Но здесь он столкнулся с людьми, которых знал понаслышке.

     Ему было известно, например, что Маскулен завтракает каждый день за одним и тем же столом в ресторане «Камбала» на площади Победы, где к нему ежеминутно подходят поздороваться или сообщить шепотом какую‑нибудь информацию.

     О Маскулене говорили, что он в курсе личной жизни всех политических деятелей. Запросы в парламенте он делал редко, имя его обычно появлялось в газетах только накануне серьезного голосования. Тогда можно было прочесть:

     «Депутат Маскулен предсказывает, что предложение будет принято тремястами сорока двумя голосами».

     Знатоки дела верили этим предсказаниям, как откровению, так как Маскулен редко ошибался, да и то самое большее на два‑три голоса.

     Он не являлся членом никакой комиссии, не председательствовал ни в одном комитете, однако его боялись больше, чем лидера любой крупной партии.

     Около полудня у Мегрэ появилось желание пойти позавтракать в «Камбалу», хотя бы для того, чтобы поближе взглянуть на человека, знакомого ему только по официальным церемониям.

     Маскулен, холостяк, хотя ему уже перевалило за сорок. Никто не слыхал, чтобы у него была любовница. Не видели его ни в салонах, ни в театрах, ни в ночных кабаре.

     Голова у Маскулена длинная, костистая; уже в полдень кажется, что он небрит. Одевается он плохо. Вернее, не обращает внимания на одежду; ходит всегда в неглаженом костюме, свидетельствующем, что чистоплотностью его хозяин не отличается.

     Почему‑то Мегрэ казалось после рассказа Пуана, что Пикмаль и Маскулен — люди одного типа.

     К холостякам он питал недоверие: это люди, не имеющие никаких привязанностей.

     В конце концов, он решил не ходить в «Камбалу», так как это могло выглядеть как объявление войны, и направился в пивную «Дофин». Там он встретил двух коллег, с которыми мог хотя бы часок поговорить о вещах, не имеющих отношения к отчету Калама.

     Одна из дневных газет подхватила тему «Глоба», интересуясь, правда, более осторожно, завуалированно, что же в действительности происходит с отчетом Калама. Один из ее сотрудников пытался взять интервью у премьера, но не смог к нему прорваться.

     Имя Пуана не упоминалось, так как строительством санатория непосредственно ведало министерство здравоохранения.

     В три часа в кабинет Мегрэ постучали. Вошел Лапуэнт. Вид у него был озабоченный.

     — Есть новости?

     — Ничего определенного, патрон. Пока только одни предположения.

     — Расскажи подробно.

     — Я делал все, как вы советовали. Вы мне скажете, если я допустил где‑нибудь ошибку. Сначала позвонил в Школу дорог и мостов. Сказал, что я кузен Пикмаля, Приехал в Париж, хотел бы его повидать, но не знаю его адреса.

     — И тебе сообщили адрес?

     — Тут же. Он живет в гостинице «Бэрри» на улице Жакоб3. Скромная меблирашка комнат на тридцать; хозяйка сама убирает, а хозяин сидит за конторкой. Я пошел домой, взял чемодан, чтобы предстать перед хозяином под видом студента, как вы мне советовали. Мне повезло — одна комната была свободна, и я снял ее на неделю. Около половины одиннадцатого я спустился вниз и остановился у конторки поболтать с хозяином.

     — Ты говорил с ним о Пикмале?

     — Да, я сказал ему, что познакомился с Пикмалем на каникулах, и вспомнил, что он, кажется, здесь живет.

     — Что он сказал тебе о нем?

     — Что его нет дома. Каждое утро он в восемь — выходит и идет в маленький бар на углу, где пьет кофе с рогаликами. В половине девятого он должен быть уже на службе.

     — Днем он домой приходит?

     — Нет. Он всегда возвращается в половине восьмого вечера и поднимается к себе, уходит по вечерам не чаще одного‑двух раз в неделю. Это, очевидно, самый праведный человек на свете: у него никто не бывает, он не встречается с женщинами, не курит, не пьет, проводит все вечера, а иногда и часть ночи за чтением.

     Мегрэ чувствовал, что у Лапуэнта в запасе имеется еще кое‑что, и терпеливо ждал.

     — Может быть, я совершил ошибку, но мне казалось, что я поступаю правильно. Я узнал, что его комната на одном этаже с моей, спросил ее номер и подумал, что вам было бы интересно узнать, что там есть. Днем в гостинице пусто. Только на третьем этаже кто‑то играл на саксофоне, очевидно, музыкант репетировал, да этажом ниже была уборщица. На всякий случай я попробовал открыть дверь моим ключом. Замки там простые, старые. Сразу мне не удалось, но в конце концов дверь открылась.

     — Надеюсь, Пикмаля не было?

     — Нет. Но если будут искать отпечатки моих пальцев, то они там повсюду — у меня не было перчаток.

     Я пересмотрел все ящики, открыл стенной шкаф и чемодан — он не был заперт на ключ. У Пикмаля имеется на смену всего один темно‑серый костюм и одна пара черных ботинок. В его расческе не хватает зубьев. Зубная щетка старая. Для бритья он пользуется не кремом, а мыльным порошком. Хозяин гостиницы не ошибся, сказав, что все вечера Пикмаль читает. Книги там навалены всюду. В основном по философии, политической экономии и истории. Большинство куплено у букинистов. На нескольких имеется печать публичной библиотеки. Я записал некоторых авторов: Энгельс, Спиноза, Кьеркегор, святой Августин, Карл Маркс, отец Сертиланж, Сен‑Симон… Вам это что‑нибудь говорит?

     — Да. Продолжай.

     — В одном из ящиков я нашел картонную коробку, в которой хранились членские билеты разных партий и обществ. Там были билеты, выданные и лет двадцать и года три назад. Самый старый‑ассоциации «Огненные кресты». Есть еще один, датированный 1937 годом, — билет «Аксьон Франсез». Сразу после войны Пикмаль примкнул к коммунистической партии и состоял в одной из ее секций в течение трех лет.

     Лапуэнт заглянул в свои записи.

     — Он также принадлежал к Интернациональной лиге теософов, центр которой находится в Швейцарии. Вы слыхали об этой лиге?

     — Да.

     — Забыл вам сказать — среди книг есть две по системе йогов и учебник дзюдо.

     В общем, Пикмаль испробовал все религии и все философские и социальные учения. Он, видно, из тех, кто участвует в демонстрациях экстремистских группировок.

     — Это все?

     — Что касается его комнаты — все. Спустившись вниз, я спросил у хозяина, получает ли Пикмаль письма. Он ответил, что в корреспонденции Пикмаля он не видел ничего, кроме проспектов и повесток, приглашающих на собрания. Я пошел в бистро на углу. К несчастью, был час аперитивов. Вокруг стойки толпился народ. Пришлось долго ждать и дважды заказать вина, прежде чем я смог поговорить с хозяином так, чтобы у него не создалось впечатления, будто я его допрашиваю. Я ему преподнес ту же байку: что приехал из провинции, что мне нужно срочно повидаться с Пикмалем.

     — С профессором? — спросил он.

     Очевидно, кое‑где Пикмаль выдает себя за профессора.

     — Если бы вы пришли в восемь… Сейчас он, должно быть, читает лекции… Я не знаю, где он завтракает…

     — Сегодня утром он приходил?

наверх