ООО "БЕНУА" основано в августе 1995 года

ООО "" учредитель Санкт-Петербургской Палаты Недвижимости

Жорж Сименон «Мегрэ у министра»

Стр. 1 | Стр. 2 | Стр. 3 | Стр. 4 | Стр. 5 | Стр. 6 | Стр. 7 | Стр. 8 | Стр. 9 | Стр. 10 | Стр. 11 | Стр. 12 | Стр. 13 | Стр. 14 | Стр. 15 | Стр. 16 | Стр. 17 | Стр. 18 | Стр. 19 | Стр. 20 | Стр. 21 | Стр. 22 | Стр. 23 | Стр. 24 | Стр. 25 | Стр. 26 | Стр. 27 | Стр. 28 | Стр. 29 | Стр. 30 | 

несомненно, не замедлишь довести до моего сведения, и я действую, не имея на то никакого права.

     И, сделав паузу, Мегрэ бросил:

     — Надень‑ка ему наручники, Жанвье.

     Первым движением Бенуа было воспротивиться, тем более что он был вдвое сильнее Жанвье. Но, подумав, он протянул руки, издав какой‑то звук вроде кудахтанья.

     — Это дорого обойдется вам обоим. Имейте в виду, я ничего не сказал.

     — Ни слова. Пикмаль, вы тоже поедете с нами. Хотя вы и свободны, полагаю, у вас нет большого желания остаться здесь одному?

     Мегрэ вернулся, чтобы погасить свет.

     — Ключ у тебя есть? — спросил он. — Дверь лучше запереть, потому что ты не скоро вернешься сюда удить рыбу.

     Они все вбились в маленькую машину и всю дорогу проехали молча.

     На набережной Орфевр Флери все так же сидел на стуле. Увидев Бенуа, он вскочил как ужаленный.

     — Надеюсь, мне не нужно представлять вас друг другу, — пробурчал Мегрэ.

     Часы показывали половину двенадцатого. В здании уголовной полиции было пусто, свет горел только в окнах двух кабинетов.

     — Соедини меня с министром.

     Лапуэнт набрал номер.

     — Передаю трубку комиссару Мегрэ.

     — Прошу прощения за беспокойство, господин министр. Вы еще не легли? Ваша жена и дочь с вами?.. Да, у меня есть новости… И много… Завтра, в Палате вы сможете назвать имя человека, который украл отчет Калама из вашей квартиры на улице Пастера… Нет, не сейчас… Возможно, через час, через два… Если вы предпочитаете ждать… Я не могу гарантировать, что это не продлится всю ночь…

     Это длилось три часа. Теперь для Мегрэ и его помощников началась привычная работа. Сначала они довольно долго находились все вместе в кабинете комиссара, и Мегрэ, останавливаясь то возле одного, то возле другого, говорил:

     — Как хотите, дети мои… Я не тороплюсь… Возьми‑ка себе одного из них, Жанвье… Вот этого, пожалуй… — Он указал на Пикмаля, который так и не раскрыл рта.

     — А ты, Лапуэнт, займись господином Флери.

     В каждом кабинете, таким образом, оказалось по два человека: один — задающий вопросы, второй — пытающийся молчать.

     Теперь все сводилось к терпению и выносливости. Иногда Лапуэнт или Жанвье появлялись в двери, делали знак комиссару, и тот выходил к ним в коридор. Они тихо разговаривали.

     — У меня есть по меньшей мере три свидетеля, которые могут подтвердить мою версию, Бенуа, — заявил Мегрэ. — И самый главный свидетель — женщина с бульвара Пастера, которая видела, как ты проник в квартиру Пуана. Ну, что, будешь молчать?

     Кончилось тем, что Бенуа произнес фразу, которая выдала его с головой:

     — А что бы вы сделали на моем месте?

     — Будь я таким подонком, чтобы оказаться на твоем месте, я бы давно уже раскололся.

     — Нет.

     — Почему?

     — Вы прекрасно знаете почему. Идти против Маскулена! Тот всегда выйдет сухим из воды — Бенуа в этом Не сомневался, — а что станет с его сообщником, одному богу известно.

     — Не забывайте, что отчет у него.

     — Ну и что?

     — Ничего. Об отчете я не скажу ни слова. Меня могут обвинить только в том, что я совершил налет на квартиру на бульваре Пастера. Сколько я за это получу?

     — Года два.

     — Что касается Пикмаля, то он пошел со мной по собственной воле. Я не применял ни угроз, ни насилия. Следовательно, я его не похищал.

     Мегрэ понял, что ничего другого он от него не добьется.

     — Ты признаешься, что проник в квартиру Пуана?

     — Я признаюсь в этом, если ничего другого мне не останется. Но не больше.

     Через несколько минут у него уже не было другого выхода: Флери «раскололся», и Лапуэнт пришел сообщить об этом шефу.

     — О Маскулене он ничего не знает. До этого вечера не имел представления, на кого работает Бенуа. А отказать ему не мог, так как в прошлом обделывал с ним кое‑какие делишки.

     — Ты дал ему подписать показания?

     — Сейчас занимаюсь этим.

     Если Пикмаль и был идеалистом, то идеалистом, избравшим неверный путь. Он продолжал молчать. Может быть, рассчитывал добиться чего‑нибудь от Маскулена?

     В половине четвертого утра, оставив троих задержанных на Жанвье и Лапуэнта, Мегрэ взял такси и отправился на бульвар Сен‑Жермен. На третьем этаже горел свет. Пуан оставил распоряжение, чтобы комиссара «немедленно провели к нему.

     Мегрэ застал всю семью в маленькой гостиной, где его уже принимали однажды.

     Огюст Пуан, его жена и дочь с тревогой смотрели на Мегрэ; они еще боялись надеяться.

     — Документ у вас?

     — Нет. Но человек, который выкрал его из вашей квартиры, находится у меня в кабинете и во всем признался.

     — Кто он такой?

     — Бывший полицейский, вставший на скользкий путь и работавший на разных людей.

     — А тут на кого он работал?

     — На Маскулена.

     — Ну, если так… — начал Пуан и нахмурился.

     — Маскулен будет молчать, довольствуясь тем, что, когда ему это понадобится, окажет давление на скомпрометированных сообщников. Позволит посадить Бенуа. Что касается Флери…

     — Флери? Мегрэ кивнул.

     — Бедняга. Он попал в такое положение, что не мог отказать.

     — Я говорила тебе, — вмешалась мадам Пуан.

     — Да. Но я не верил.

     — Ты не создан для политики. Когда все это закончится, я надеюсь, что ты…

     — Самое главное, — произнес Мегрэ, — это доказать, что вы не уничтожили отчет Калама, а он был у вас украден, как вы и заявили с самого начала.

     — А мне поверят?

     — Бенуа признается.

     — А он скажет, на кого работал?

     — Нет.

     — А Флери?

     — Флери сам этого не знал.

     Итак…

     У Пуана свалилась с души огромная тяжесть, но он не испытывал радости.

     Мегрэ, конечно, спас его репутацию. И все же Пуан проиграл.

     Если только в последнюю минуту Бенуа не решится сказать всю правду, что было абсолютно невероятным, подлинным победителем окажется Маскулен.

     А он настолько был уверен в себе, еще до того, как Мегрэ закончил следствие, что намеренно продемонстрировал фотокопировальную машину. Это было предостережение. И означать оно могло только одно: «Можете их предупредить!»

     Те, кто может опасаться публикации доклада: Артюр Нику, находящийся пока в Брюсселе, политики и вообще любой, замешанный в клерфонском деле, — отныне знают, что Маскулену достаточно шевельнуть пальцем, чтобы опорочить их и навсегда погубить карьеру.

     В гостиной наступило молчание. Особой гордости Мегрэ не испытывал.

     — Через несколько месяцев, когда все забудется, я подам в отставку и вернусь в Ла‑Рош‑Сюр‑Йон, — пробормотал Пуан.

     — Правда? — воскликнула его жена.

     — Клянусь.

     И уже ни о чем другом не думая, г‑жа Пуан тихо радовалась: муж для нее был дороже всего на свете.

     — Я могу позвонить Алену? — спросила Анн‑Мари.

     — А не поздно? — усомнилась г‑жа Пуан.

     — Тебе не кажется, что новость стоит того, чтобы его разбудить?

     — Если ты так считаешь…

     Она, очевидно, не могла еще осознать все до конца.

     — Не выпьете чего‑нибудь? — тихо спросил Пуан, неуверенно взглянув на Мегрэ.

     Их взгляды встретились. Снова у комиссара возникло ощущение, что они с Пуаном похожи, как братья. У обоих был одинаково грустный и застывший взгляд, одинаково опущены плечи.

     Стакан вина был только поводом, чтобы посидеть минутку друг против друга. Анн‑Мари говорила по телефону:

     — Да… Все кончено… Сообщать об этом еще рано… Надо, чтобы папа сам преподнес им этот сюрприз с трибуны…

     Что могли сказать друг другу Мегрэ и Пуан?

     — Ваше здоровье!

     — Ваше, господин министр!

     Госпожа Пуан вышла из комнаты.

наверх