ООО "БЕНУА" основано в августе 1995 года

ООО "" учредитель Санкт-Петербургской Палаты Недвижимости

Жорж Сименон «Мегрэ у министра»

Стр. 1 | Стр. 2 | Стр. 3 | Стр. 4 | Стр. 5 | Стр. 6 | Стр. 7 | Стр. 8 | Стр. 9 | Стр. 10 | Стр. 11 | Стр. 12 | Стр. 13 | Стр. 14 | Стр. 15 | Стр. 16 | Стр. 17 | Стр. 18 | Стр. 19 | Стр. 20 | Стр. 21 | Стр. 22 | Стр. 23 | Стр. 24 | Стр. 25 | Стр. 26 | Стр. 27 | Стр. 28 | Стр. 29 | Стр. 30 | 

которому пришлось уйти из полиции не из‑за нечестности или нечистоплотности, а потому, что он тратил почти всю энергию и изобретательность не на исполнение служебных обязанностей, а на симуляцию всевозможных болезней.

     — Кто еще?

     — Фальконе.

     Этому уже было за пятьдесят, и его попросили подать в отставку досрочно, так как он начал пить, и на него нельзя было положиться.

     — Еще?

     — Малыш Валенкур.

     — Рост маленький.

     Вопреки тому, что им казалось вначале, они смогли вспомнить всего несколько имен, и каждый раз, представив себе этого человека, Мегрэ качал головой

     — Все не то. Он должен быть почти такой же комплекции, как я.

     — Фише.

     Раздался дружный взрыв смеха: этот Фише весил по меньшей мере сто двадцать килограммов.

     — Благодарю! — буркнул Мегрэ. Посидев еще немного с инспекторами, Мегрэ наконец поднялся и вздохнул.

     — Люка! Позвони‑ка на улицу Соссэ и попроси к телефону Катру.

     Теперь, когда его интересовали лишь те инспектора, которые больше не работают в Сюртэ, у Мегрэ не было чувства, что он толкает друга выдать служебные секреты. Катру, проработавший двадцать лет на улице Соссэ, конечно, мог ответить на этот вопрос куда точнее и полнее, чем инспектор Уголовной полиции.

     Все почувствовали, что у комиссара появилась идея, пока еще, правда, смутная и не до конца осознанная. По тому, как он стал вдруг угрюм, по тому, как смотрел на людей, не видя их, все понимали, что сейчас он уже знает, в каком направлении надо вести поиск.

     Мегрэ тщетно пытался вспомнить имя, которое все время вертелось на кончике языка. Люка приятельски болтал по телефону, видимо, с каким‑то хорошим знакомым.

     — Катру нет на месте, патрон.

     — Надеюсь, ты не хочешь мне сказать, что он уехал в командировку в другой конец Франции?

     — Нет. Он болен.

     — В больнице?

     — Дома.

     — Ты спросил его адрес?

     — Я думал, вы его знаете.

     Они с Катру действительно были старыми друзьями. Правда, в гости друг к другу не ходили. Мегрэ вспомнил, что однажды подвез Катру к его дому — где‑то на бульваре Батиньоль — в конце, по левую сторону. И еще вспомнил, что справа от дома был ресторан.

     — В газетах есть фотография Пикмаля?

     — На вторых страницах.

     — Никто не звонил по этому поводу?

     — Пока нет.

     Мегрэ прошел к себе в кабинет, не присаживаясь, распечатал несколько писем, отнес Торрансу бумаги, которые касались его, и, наконец, спустился во двор и задумался: что взять — полицейскую машину или такси. Решил взять такси. Хотя в его визите к Катру нет ничего особенного, благоразумней будет, если машина с набережной Орфевр не будет маячить у его дверей.

     Начал Мегрэ с того, что спутал дом: теперь там было два ресторана в пятидесяти метрах друг от друга. Он справился у консьержки:

     — Господин Катру?

     — Второй этаж, направо. Лифт на ремонте. Мегрэ позвонил. Он не узнал мадам Катру, которая открыла дверь, но она узнала его сразу.

     — Входите, господин Мегрэ.

     — Ваш муж лежит?

     — Нет, сидит в кресле. У него грипп. Обычно он подхватывает его в начале зимы, а на этот раз заболел в конце.

     На стенах висели портреты двоих детей — мальчика и девочки — во всех возрастах. Они уже обзавелись семьями, и фотографии их малышей продолжали коллекцию.

     — Мегрэ? — раздался радостный возглас Катру еще прежде, чем комиссар вошел к нему в комнату.

   Это была не гостиная, а просто большая комната, где, видимо, проходит большая часть жизни семьи. Катру, закутанный в теплый домашний халат, сидел у окна; на коленях у него и рядом на стуле лежали газеты; тут же стоял круглый столик, а на нем — чашка с отваром из трав. Больной держал сигарету.

     — Тебе разрешают курить?

     — Перестань! Хватит мне и жены! Я время от времени затягиваюсь, просто чтобы почувствовать вкус табака. — Голос у него был хриплый, глаза лихорадочно блестели. — Снимай пальто. Здесь страшно жарко. Жена считает, что я должен потеть. Садись.

     — Вы что‑нибудь выпьете, господин Мегрэ? — предложила жена Катру.

     Она выглядела почти старухой, и комиссара это очень удивило. Он и Катру были, можно сказать, ровесниками. Мегрэ казалось, что pro жена выглядит намного моложе.

     — Ну, конечно, Изабель. Не спрашивай, а принеси лучше кувшинчик кальвадоса.

     Наступило неловкое молчание. Катру, похоже, понимал, что его коллега из Уголовной полиции пришел не для того, чтобы справиться о здоровье, и, видимо, ждал куда более щекотливых вопросов, чем те, которые собирался задать Мегрэ.

     — Не бойся, старина. Я не собираюсь ставить тебя, в затруднительное положение.

     Катру бросил взгляд на первую страницу газеты, как бы спрашивая: «Из‑за этого, да?»

     Мегрэ взял рюмку кальвадоса.

     — А мне? — возмутился Катру.

     — Тебе нельзя, — ответила жена.

     — Доктор ничего об этом не говорил.

     — Я и без него знаю.

     — Ну, капельку, только чтобы почувствовать вкус. Она налила ему на донышко и вышла — так же поступила бы и мадам Мегрэ.

     — Есть у меня одна мысль, — признался Мегрэ. — Только что я и мои инспектора пытались вспомнить всех полицейских, которые раньше работали у вас и были уволены.

     Катру все еще смотрел на газету, пытаясь увязать то, что сказал Мегрэ, с прочитанным.

     — А за что уволены?

     — Неважно за что. Ты понимаешь, что я имею в виду. У нас тоже такое случается, но реже: нас меньше, чем вас.

     Катру лукаво улыбнулся.

     — Ты так думаешь?

     — А, может быть, еще и потому, что мы занимаемся более ограниченным кругом дел. Короче, у нас меньше соблазнов. Ну вот, мы ломали голову, но вспомнили всего несколько фамилий.

     — Какие?

     — Бодлен, Фальконе, Валенкур, Фише…

     — И все?

     — Да. Я решил справиться у тебя. Меня интересуют те, что пошли по скользкой дорожке.

     — Вроде Лаба?

     Странно, что Катру произнес именно эту фамилию. Уж не хотел ли он как бы невзначай подсказать Мегрэ?

     — Я уже думал о нем. Он, вероятно, замешан в этом деле, но это не тот человек, которого я ищу.

     — Ты имеешь в виду какую‑то определенную фамилию?

     — И фамилию и лицо. У меня есть его приметы. С самого начала они мне кого‑то напоминали… А потом…

     — Приметы? С ними дело пойдет куда быстрее, чем перечислять тебе всех. Тем более что я тоже не помню всех фамилий.

     — Прежде всего его сразу принимают за полицейского.

     — Это может относиться ко многим.

     — Средних лет. Довольно полный. Немного худее меня.

   Катру посмотрел на Мегрэ, как бы оценивая его сложение.

     — Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что он работает либо на себя, либо на кого‑то.

     — Частное сыскное агентство?

     — Возможно. Но бюро и вывески у него может и не быть, и объявление в газетах он может и не давать.

     — Таких довольно много, в том числе и бывших начальников отделов, людей в высшей степени порядочных, которые, выйдя на пенсию, открыли частные агентства. Например, Луи Канонь. И Кадэ, который был моим шефом.

     — Такие есть и у нас. Я говорю о людях другого сорта.

     — Какие‑нибудь особые приметы у тебя есть?

     — Он курит сигары.

     Мегрэ понял, что Катру вспомнил фамилию. Он помрачнел. Заметно было, что в нем борются противоречивые чувства.

     — Тебе это что‑то говорит?

     — Да.

     — Кто?

     — Подлец.

     — Этого‑то подлеца я и ищу.

     — Подлец он без полета, но опасный.

     — Чем?

     — Во‑первых, потому, что все подлецы опасны. А во‑вторых, говорят, что он делает грязную работу для некоторых

наверх